Георгий Колосов о Галине Лукьяновой

Каскад исторических эпох, дробивший поколение Галины Лукьяновой, вопреки известному китайскому проклятью («чтоб тебе жить в эпоху перемен»), для художника - подарок бесценный, но и смертельно опасный. Он дает возможность при жизни самому разглядеть свое лицо в пластах культуры и обрекает либо утвердиться в своей свободе, либо раствориться из-за своей вторичности. Но если необходимость свободы от... всех форм заказа, в том числе и собственного, более или менее понятна, то свобода для ... – это, увы, наша Теrra incognita.
...За 20 лет моего пестрого фотоучительства самым болезненным ученическим вопросом был: «Куда идти?» – «Сосредоточьтесь на чем-то одном, и непременно на том, что любите, что лично для Вас представляет жизненную данность». С горечью признаю: в абсолютном большинстве новички и мастера -яркие таланты и даже авторы шедевров по разным причинам так и не обрели достойного себя пути.
А иные – немногие – то, что нашли, лучше бы и не находили. Отчего так? Не мастерство и даже не талант — решающая проблема творческой состоятельности. Имя проблемы - Слово. Без него, любое нечего сказать — причина всех так называемых «поисков», родина всех мифов и всякой тьмы в мировом искусстве, которое тем отвратительнее, чем талантливее. И, согласимся, выход из ситуации для человека с камерой сегодня труден как никогда. Всемирный визуальный потоп, кажется, обессмысливает любую новую «речь»: зритель уже проглотил невместимое. Кто может нынче слушать глазами в грохоте века сего?
... Галина в переводе с греческого - тишина, спокойствие. Мистическая связь имени с носителем известна, но у Лукьяновой тишина – это еще и квинтэссенция творчества. А само оно – и живое доказательство возможности свободного пути сегодня, и прямое указание на то, где этот путь искать. Не могу не назвать несколько особых пунктов моего зрительского восхищения. Монументальность, симфоничность пейзажей, снятых на равнине. Далее: ни одного натюрморта – «мёртвой натуры». Все в интерьере – стиллевен, «тихая жизнь», живое пространство, и ничего выдуманного и выстроенного. И, наконец, свет – и как изобразительное средство, и, главное, как самоценный — ключевой – элемент большинства сюжетов. Здесь нужны два уточнения. Первое. Технически эти сюжеты – праздник мастерства: никакая пленка, тем паче «цифра» такие перепады яркостей не берет. Второе. Мистический Свет – одно из имен Божьих. В мировом аскетическом опыте состояние созерцания – ощущение всепоглощающего света и радость, ни с какой земной радостью не сравнимая. Созерцательное начало в творчестве Лукьяновой, можно сказать, очевидно.
А свет, как радость – её самое важное и самое дерзкое по нынешним временам Слово. Парадоксальным, высшим образом оно звучит в «Покинутой деревне». Брошенное человеческое жилье – всегда след трагедии. Сколько я на это насмотрелся, навздыхался и на Севере, и на Вятской земле, да и на Московской. Сколько об этом прочел, сколько слышал! И ни разу не столкнулся с таким радостным христианским взглядом, в котором ясно звучит: «Слава Богу за всё!» ...Лукавая глобализация – не экономическая, понятно, надежнее, чем любой тоталитаризм, обезличивает нас, вкрадчиво отрывая от почвы.
Становясь мировыми кочевниками, души неизбежно перерождаются, и слово наше обрекается быть вторичным. Как этого избежать, Галина Лукьянова показала со всей возможной наглядностью. Все, что она сделала, снято дома и неподалеку. Большинству фотографов сегодня, чтобы вернуться на свою почву, придется подвигаться. Стоит или нет – каждый решит для себя сам. Нужно только помнить, что Слово, которое кроме нас никто не скажет, в других местах не растет.
Спасибо, Тишина!

Георгий Колосов