Беседа с А.А. Васильевым
Беседа с Алексеем Александровичем Васильевым
Если бы Вы смогли начать свою жизнь сначала, то стали бы заниматься фотографией?
Стал бы точно, потому что это мне интересно, это единственное, что меня интересует.
Вам не запрещали в детстве заниматься фотографией?
Ребенком я и не занимался, только на втором курсе института, поскольку специальность у нас полевая и были очень длинные, по три месяца, практики. Работали бригадами из пяти человек. И вот однажды мы, пятеро мальчишек, купили в складчину фотоаппарат «Смена». Когда же закончилась практика, решили разыграть камеру, её же не разделишь на пять человек! И она выпала не мне, а моему товарищу. Зимой 1959-1960 годов, как сейчас помню, мы с ним пошли на Красную площадь. Он объяснил мне, как снимать, и я там первый раз что-то снял. Потом мой самый лучший друг Михаил начал меня учить и в экспедициях, тогда я стал более активно снимать, но хороших снимков было крайне мало.
Как же Вы пришли в фотографию?
Очень просто. Всем говорю – от жадности. В поездках я видел такие красивые пейзажи и так сожалел, что они были недоступны взгляду большинства людей, что хотелось их увезти с собой, чтобы всем показать. Оставлять жалко. Ну, а как увезти с собой? Вот и начал их снимать.
Кто-нибудь из фотографов Вам нравился в то время?
Мне нравился Эдвард Хартвиг. Нравился манерой съемки. Я тогда учился в институте журналистского мастерства. Однажды нам было дано задание сделать стилизацию под кого-нибудь: художника, фотографа известного – неважно, именно стилизацию. Я сделал под Эдварда Хартвига. Мои работы мало чем от него отличались и понравились Сергею Александровичу Морозову. Он и Лидия Павловна Дыко тогда преподавали в Заочном народном университете искусств.
Кто, увидев Вашу работу, сказал Вам: «Да, это хорошая фотография!»
Анатолий Иосифович Осмульский. Как-то я принёс фотографии в «Новатор». Александр Владимирович Хлебников был за столом, вокруг него столько народу собралось, что подойти было трудно. Он увидел, что пробиться не могу (а я тогда был начинающий), и говорит Осмульскому: «Посмотри». После этого случая я и стал Осмульского крестным папой называть.
Как Вы пришли в фотоклуб «Новатор»?
Сначала мы с другом Михаилом Кириловым увидели объявление в магазине на Тверской о выставке фотоклуба «Новатор». Пошли на эту выставку просто посмотреть. Фотографии оказались очень хорошими. Нам захотелось вступить в клуб. Нужно было принести свои фотографии. Тогда можно было стать членом клуба, а можно – (так называлось) членом- соревнователем. Естественно, нас приняли только в члены-соревнователи. Это меня не очень воодушевило, и я даже год не ходил в клуб, а Миша бывал там каждый раз по вторникам.
Клуб помог Вам как фотографу осознать, что такое фотография?
Да, безусловно. Больше всего я ценил Александра Владимировича Хлебникова. Он очень хорошо разбирался в фотографии. Бывало так – один хвалит, другой ругает. В конце выступает Хлебников и ставит точки над «и». Он всегда объяснял, почему это – хорошо, а это – плохо, и вопросов не возникало ни у кого. Я хорошо помню, как он мне сказал: «Ну, тайга есть, горы есть, река есть, олени есть, а фотографии нет».
Вы больше пейзажист?
У меня есть несколько выставочных портретов, но пейзаж мне особенно дорог. Мы с другом Мишей Кириловым ездили вдвоем на сьемку, потом решили, что можно взять Георгия Колосова, потому что его фотографии моноклем нам нравились. Потом позвали Сашу Фурсова. Все были довольны. Иногда в клубе происходили очень интересные вещи. Например, есть фотографы, которые… В общем, это моя теория, я считаю, что автор может оценить свою работу только на уровне удовлетворительно – неудовлетворительно и не более того. А оценивать на удовлетворительно, хорошо и отлично должны квалифицированные зрители – не с улицы, а специалисты.
Были авторы, которые с большим трудом могли объективно оценить собственные снимки. Помню, один фотограф показывал свои работы – почти две сотни, естественно, повесить их было невозможно. Вот он и брал – показывал, брал – показывал. Хлебников недоумевал: «Как он может такие вещи снимать?» Так вот из всей кучи – двухсот штук – у него было три шедевра, причем мировых шедевра. Там, где он их показывал (в том числе и в «Советском фото»), ему, конечно, все говорили: «Шедевр!», но сам он не мог отделить хорошие фотографии от плохих.
У Вас были ученики?
Я преподавал в Заочном народном университете искусств (ЗНУИ) и обращал большое внимание на композицию. Можно допускать некое несовершенство композиции при наличии острого сюжета, а если это пейзаж, то она должна быть идеальной. Чувство композиции – как музыкальный слух. Если он есть – то есть, нет – значит нет, хотя в какой-то степени можно его развить. Я смотрю на картинку и вижу: хорошо это или плохо. Кадрировать надо, двигать. Хлебников и Сошальский этому нас учили: «Убрать все лишнее!» Главное, когда кого-то учишь, нужно объяснять, почему фотография плохая и почему она хорошая.
В Москве были еще фотоклубы?
Фотоклуб «Кадр». Был еще клуб, в который мы не ходили. Я не испытывал к нему никаких негативных чувств, у меня даже были хорошие отношения с некоторыми из его участников, но почему-то они не любили нас как клуб, а мы их.
Как отбирались работы на выставку?
Принцип отбора – голосование жюри. Был такой прибор с лампочками, от которого шли провода, а у каждого члена жюри была кнопка, и голосовали нажатием этой кнопки. Никакой сложности, потому что не нужно было руку поднимать. Был виден общий счет, но решающий голос оставался за председателем.
Когда прекратились выставки в клубе «Новатор»?
В 1990 году, в начале перестройки.
Что бы Вы посоветовали начинающему фотографу?
Прежде всего – фотографической грамотности, знаний композиции, света, цвета.
Я слышал, была когда-то выставка абстракционистов (не помню в какой стране), и там был вводный зал, в котором каждый из авторов этих абстракций показал копию Моны Лизы, сделанную им. Этим они как бы доказывали то, что умеют писать. Копии были с подписями, поэтому все видели, кто автор. А в других залах уже были представлены сами работы.
Так вот, если бы так же делали у нас на фотовыставках, то, боюсь, количество фотографий на них резко уменьшилось бы, потому что есть много людей с фотоаппаратами, которые, к сожалению, еще ничего по-настоящему не умеют, но уже видят себя «очень модными» фотографами.